Страшно - это не монстры под кроватью, не зомби и не ночные шорохи. Это не машина, наперерез вылетающая на встречку. Не внезапно перестающее биться сердце и не нога, соскальзывающая с ледяной кромки. Говорят, дети не боятся смерти, страх приходит только когда вырастаешь. Вранье. Я никогда не боялась быстрой смерти вроде авиакатастрофы/инфаркта, и сейчас тоже не боюсь ни высоты, ни глубины, ни скорости. Не говоря уже о темноте, с ужасами которой научилась справляться в два года, когда мама воспитывала во мне ''спартанского мальчика''.
Но при этом тайные детские страхи остались со мной. Один из них - что я задохнусь, глотая таблетку. Глупее этого сложно что-то придумать, но я до сих пор бледнею, когда нужно выпить лекарство. Ненавижу. Раньше даже тайком выбрасывала таблетки куда-нибудь за диван, лишь бы не глотать их. Сейчас все проще, но каждый раз это пытка и борьба с собой. Впрочем, это мелочи.
Гораздо сильнее страх отрубленных свиных голов. Он появился после того, как я свалилась в чан с гнилой водой и таким вот трупом свинки, и барахталась там, пока не выбралась наружу с сорванным от крика голосом. Было это много лет назад, но все равно иногда вижу в кошмарах свиную морду и ее мертвые белесые глаза. Если у смерти есть тотем, то я знаю, как он выглядит.
Страх тьмы. Не темноты, а тьмы. Страх перед слоеным пирогом забвения, в который уже ушли миллиарды миллиардов людей, и в который придется уйти и нам.
Обычно страхи меня не мучают, и жизнь представляется чем-то радостным, широким и светлым. Но иногда я вспоминаю, что спартанский мальчик все-таки умер, когда лисенок прогрыз ему внутренности. Дикий зверь разрывал ребенку живот, драл кишки и выцарапывал печень, а пацан стоял и терпел, потому что воспитание. В этом светлом и прекрасном мире язык повешенного считался талисманом на удачу, дамы носили перчатки из кожи молодых девушек, а защитники животных из южных штатов предлагали послать в космос ''любого негритенка на выбор'' вместо собаки Лайки. Мне кажется иногда, что над нашим миром висит огромная такая свиная голова с запекшейся кровью. И усмехается. Вот что страшно.